Константин КЛЕЩИН

АТАКА

Весна какая-то не сибирская – в начале мая уже уступила место лету. Школа в зелени. Юрке и Илье совсем не до учебы, так как родители разрешают ходить без курток, и это обстоятельство надо использовать. Советская школьная форма похожа на униформу солдат, и в ней можно играть в войну. И пацаны из второго «В» решили пойти за школу, где старшеклассники вырыли окоп с блиндажом для занятий по начальной военной подготовке.

План у бойцов дерзкий. Начинается с акта неповиновения учителям и родителям, которые уже нарисовали им траекторию послеурочного времени. Юрке – домой и делать уроки – отец проверит; Илье – в группу продлённого дня – присутствие проверит завуч. Злостных нарушителей режима знакомят с милицией.  

Помня, что боевой друг уже полчаса греется на лавке во дворе школы, Илья проявил расторопность: сбежал по дороге из столовой, прихватив недоеденный ребятами хлеб. Юрка тоже время даром не терял, подготовился: в кабинете труда выпросил две заготовки к стульям. Если эту штуку правильно взять, заменяет немецкий автомат «шмайсер»  –  трофейное оружие.

Илья выпалил на подходе: — Я вчера серию про войну досмотрел…!

– Я тоже, – пробормотал Юрка, вставая с лавки, утомленный ожиданием. – У меня мама даже прослезилась, когда солдат, весь в крови, с гранатой на танк. А немцы наступают и наступают цепью. Танк пехота, танк пехота. Наши из окопа стреляют. Если не отобьются, – хана. А немцы-то почему-то и не падают!?

Вдруг Илья падает на корточки. Юрка прикрывает его собой и ранцем, так как понимает, что другу грозит опасность. И действительно, в этот момент из школы на крыльцо выходит учительница, которая ведёт продлёнку, а с ней несколько ребят и её пятилетний сын: весьма горластый ябедник, способный сорвать побег. Они идут за угол, так как у продлёнки свой вход с торца здания.  

– Дуй за кусты, – шепчет Юрка, наблюдая за обстановкой. Убедившись в том, что опасности нет, он пятится за товарищем, вживаясь в роль командира, который замыкает разведгруппу. Они идут за кустами вдоль школы, в обратную продлёнке сторону, горя азартом от столь правдоподобного начала игры. И тут, как вдохновитель похода, Юрка опять блещет даром стратега и командира: хватает за рукав и резко тормозит разгорячённого Илью:

– Тебе жить надоело? Прямо на врага идёшь, как на минное поле!

Столь неожиданный поворот и суровый голос Юрки вводят бойца в ступор. Он водит растерянными глазами по сторонам, не понимая командира. Но тот указывает пальцем на окна столовой. Это небольшая пристройка к школе. Дальше оба, не сговариваясь, на корточках елозят вдоль стены под окнами: вдруг, кто изнутри заметит их!? Надо проскочить. С другого торца школы окна уже не опасные: там кладовка завхоза, а по этажам кабинеты для старших классов.

Закинув ранцы за спину и взяв в руки оружие, бойцы преодолевают расстояние до боевой позиции перебежками от тополя к тополю. Они толстые и хорошо скрывают от врага, который, по словам Юрки, в окопе. Его план подсмотрен в кино, – отбить у фашистов позицию и ждать подкрепления.

Юрка в атаку шагает первым. Илья за ним. Строча губами, чтобы имитировать стрельбу из автоматов, бойцы метают на бруствер по гранате – земляные камни. Они, ударяясь, разлетаются вверх и в стороны мелкими осколками, иногда даже очень впечатляюще. Воображаемые немцы уже струхнули и сидят на дне траншеи, куда прыгают бойцы, расстреляв по ним все патроны.

Фрицы, заметил запыхавшийся Юрка, в долгу точно не останутся и пойдут в контратаку. Еще он обратил внимание, что подчинённый менял обойму автомата: Илья вытащил рейку из заготовки стула, а потом воткнул назад.

– Патроны надо беречь! – сказал командир, приказав Илье: – Поищи боеприпасы у фрицев в блиндаже.

– Танк, танки! Тигры! – оборвав командира, вопит вдруг боец,  бросившись пухлым, бесформенным телом на бруствер. Он в неистовом напряжении тычет пальцем в деревянные щиты, что метрах в пятнадцати от окопа. Мишени вырезаны как танки в анфас: наверху башня – она уже, внизу корпус с гусеницами – он шире.

Командир в недоумении, что боец проявит такую фантазию, влияя на сценарий сражения, поэтому мешкает секунду-другую. Тогда подчинённый, не дожидаясь команды, принимает самостоятельное решение. И его уже не остановить. С двумя земляными камнями Илья пополз по-пластунски к щитам, метко кинул в танки и с чувством выполненного долга вернулся назад. Сползая в окоп, он доложил: – Гусеницы повредил им. Пока их починят, подойдут наши.

 «Наверное, так не бывает, – подтачивает Юрку червь сомнения. – На танке пулеметы есть. С ними тяжело воевать. Это в кино показывают».

Он любит историю и достаточно много знает для своего возраста, и, опираясь на это, делает все, чтобы игра обязательно была правдивой по его восприятию. Однако ругать товарища за проявленную инициативу командир не стал, хотя кто его знает, чем бы это закончилось в реальном-то бою?

Бойцы идут перекусить и заодно, как расценил обстановку Юрка,  пересидеть в блиндаже артобстрел. Правда, он какой-то странный. Из-за забора их поливала словами укора женщина с маленькой девочкой, которая грозила им пальчиком. – На кого вы похожи, черти!? – неистово рубила женщина. – Родители узнают и вам задницу надерут! Ну-ка – по домам,  шалопаи, уроки делать!»

Однополчане падают на дно окопа и ползут в блиндаж. Там, уставившись друг на друга, испуганно хлопают глазами.

– Ты, сиди, а я на разведку, – решает Юрка, медленно высовывая нос из окопа: – Ушла, ура!

  Потом они отбивают еще две атаки фашистов. На бруствере и дне окопа уже мало камне-гранат, а подмоги всё нет.

Шум и гам привлек внимание своры собак: мохнатые бегают рядом за кустами, чуть далее щитов- танков. Они периодически высовывают голову, смотрят умными глазами на бойцов, силясь понять, что происходит? За это любопытство им прилетает осколками гранат. Собаки морщатся, облизываются, и, помявшись на месте, пятятся за кусты. Но тут четвероногих охватывает какой-то странный воинственный и дисциплинированный дух: все четыре собаки встают в ряд и начинают медленно двигаться на окоп. 

– Цепью атакуют, – не удивившись, процедил сквозь ссохшиеся и искусанные  губы, Юрка.

Собаки идут все быстрее и быстрее, а Юрка с Ильей стреляют все сильнее и сильнее. Илья строчит губами, не успевая сглатывать слюну, и она капает с бороды. 

Сначала у Юрки автомат стрекотал, как настоящий «шмайсер». Он скопировал этот звук, насмотревшись кинофильмов. Стрекотать даже легко, но это если недолго. Дальше качество звука нужно поддерживать, прикладывая усилия, из-за чего начинает сводить напряженно-раскрытый рот. В такой горячке губы вибрировали чаще. Из носа выскочила сопля и полезла в рот. Но командир не отвлекался на нее – ведь не дай Бог не отобьются с другом –  погибнут!

Собаки уже бегут, мчатся со злыми фашистскими мордами. Илья стреляет и истошно орет, что у него заканчиваются патроны. Потом у него мелькнула мысль: «Наверное, это эсесовцы. Даже раненых добьют».

Юрка буквально считал: сколько патронов вылетело из обоймы. А враги наступают, и пацаны чувствуют – не могут остановить лавину. Из них уходит сила, их охватывает немощь, нарастает отчаяние перед фашистами,  и не хочется  умирать. И тут у Юрки патроны закончились, он откладывает автомат на бруствер, очумевший смотрит на наступающих. Остается метр, может два, и все как в замедленном кино. 

Илья трясет автомат перед собой, и… – он не хочет смириться, что нечем стрелять, и ему казалось, что он не может поменять обойму – заклинило. И не хочется умирать. И, кажется, что сквозь землю можно в таком состоянии пройти, меж стальных прутьев школьного забора с ранцем проскочить, десять хулиганов матерых раскидать, только бы выжить…

Не чувствуя ног и рук, ничего не чувствуя, Юрка нащупывает перед собой  гранату и не может поверить, что ее там нет. На мгновение ему кажется, что он видит себя со стороны, и это выглядит так, что та самая граната, нащупываемая им на бруствере, уже больше  нужна для того, чтобы бить собак-фашистов по голове в рукопашной схватке, нежели для броска в их шеренгу. Так близко в едином порыве сходятся в замедленном эпизоде советские  и немецкие пехотинцы.

«Надо было экономить патроны», – пронеслось у него в голове.

Схватив что-то, он поднимает руку, которая взлетает сама. И тут на бруствер вскакивают собаки. Их пасти раскрыты, они тяжело дышат, а с языков капает слюна. Но оказалось, что никакой агрессии в них нет, и, окинув лукавым взглядом бойцов, будто посмеявшись над ними, псы мчат назад.

Илья и Юрка в изнеможении падают с приступка, разом навалясь на противоположную стенку окопа, по которой стекают вниз. Яростно дыша, со всхлипываниями, они смотрят снизу вверх, где за бруствером начинается небо, которое магически поглаживает зеленая ветка тополя, мотаемая шаловливым ветром, который при этом как бы нашептывает: «Все нормально, все позади. Тихо, тихо, тихо…». Героям страшно смотреть друг на друга. Спасает одно: вопрос, что это было? – им еще недоступен, они маленькие. Но удовольствие через край, от вдруг по-настоящему сыгранной роли.

Илье повезло: с передовой его встречает бабушка Анастасия. Увидев внука в дверях, она бледнеет, стаскивает с него форму и идёт стирать. Внука бабушка отправляет делать уроки, всё объясняя едва уловимыми жестами. Потом также позвала на ужин.

Вечером Юрка стоит на коленях перед ванной и чистит щеткой брюки. Ему охота плакать, но он не может: солдаты не плачут. Периодически с ремнем в руке заходила мама. Она уже остыла, и лишь зацикленно повторяла:

– Мы с отцом работаем, а он труд не ценит, и во что форму превратил, хоть новую покупай… 

Солдату больно, а больше обидно: как объяснить, что бой был горячим, и  сын сражался героически? Как передать подвиг мужественного Ильи-сержанта? Он подбил танки и куда больше пострадал. И что в окопах страшно и грязно, и чистюлям там не место. Это уж Юрка теперь точно знает.

АРБУЗ

Юрка с восхищением смотрел на гигантский арбуз. Белобрысый мальчуган уже видел перед собой внутренности вожделенного плода и даже чувствовал, как его красная сахарная масса хрустит на зубах. Но на смену мечтаниям пришла тревога, что кто-нибудь раньше него купит этот зелено-полосатый шар. Уж очень длинной была очередь. Юрка посерьезнел, нахмурился, поджал свои тонкие фигурные губки и, гоняя желваки по скулам, стал прикидывать, кто из стоявших впереди может позариться на выбранный им товар. Юный покупатель не мог себе представить, что не ему достанется этот арбуз, ведь он точь-в-точь такой же, какой однажды купил отец, еле дотащив домой. Ничего вкуснее в жизни Юрка не ел. То была сахарно-медовая мякоть, которая сама течет в тебя, даже жевать не надо. Лопали тогда всем двором, на всех хватило.

Чем больше Юрка смотрел на этот вожделенный плод и вычислял возможных претендентов, тем томительнее тянулось время в очереди. Он извел себя так, что уже вздрагивал, когда слышал шутки соседей, в которых почему-то обязательно обыгрывался выбранный им арбуз.

Красномордая тетка обратилась к мужчине, наклонившемуся к подножью распродаваемой горы:

— Молодой человек, подай мне вот того хвостатого малыша.

— Мамаша, зачем тебе этот сморчок? Давай я воздушный шар с вершины подам, — мужчина при этом оказался на поверку совсем не молодым. — Вы вместе будете отлично смотреться! Похожи.

— О! Гляди-ка, что он выдумал… — поджала губы тетка. — Если до дому мне его донесешь, то я покупаю.

— Ей и подай, и доставь… Может быть, еще и съесть за тебя? — начал жеманничать с теткой мужик.

— Съесть-то я и сама съем. Что там — вода и вода. Ешь да писай, невелика наука. А тебе, сморчку, не то что до дому донести, тебе и достать его — кишка тонка! — после этой тирады тетка весело растолкала очередь толстым задом, удалившись вразвалочку с маленьким арбузом на плече.

“Хорошая тетка”, — подумал Юрка, переживший эту сцену с затаенным дыханием.

Никто так и не решился купить большой арбуз. Казалось уже, что и не купит, так как впереди стояли только женщины и один костлявый дед.

“Сил не хватит!” — радовался Юрка.

Продавщица снимала с гвоздя веревку, натянутую в проходе, запускала внутрь территории, огороженной ящиками из-под фруктов, двух-трех очередников, после чего они ходили вокруг горы арбузов, выбирая себе товар. Перед Юркой оставалось всего три человека, арбуз явно должен был достаться ему. Но тут сердце екнуло. К худощавому деду, стоявшему впереди, вдруг подбежал широкоплечий паренек лет пятнадцати:

— Меня мать послала, чтобы помочь тебе, а еще сказала, что ты денег мало взял, так я принес.

Помощник, конечно, мог унести тот громадный арбуз. Но не только это парализовало Юрку. По ушам резанула фраза про деньги. В кармане у него лежала синяя пятерка, а хватит ли ее на вожделенную покупку, — это был вопрос. В другом кармане было пятьдесят копеек, оставшихся после похода в магазин за молоком и кефиром. Выходило, что он может купить арбуз весом восемнадцать килограмм, еще и сдачу дадут. Но вот знать бы, сколько потянет этот зелено-полосатый гигант? За калькуляцией и прикидками возможных весовых характеристик арбуза время летело быстро, уже подошла очередь.

Юрка подошел к горе арбузов и остановился. С ним за изгородь зашли еще два покупателя, которые быстро определились и пошли взвешивать свои арбузы, почему-то посматривая на небо. Но мальчишке было не до того, он стоял и глядел на эту кучу, пока кто-то не одернул его:

— Пацан, бери самый большой, да беги!

По очереди пронесся смешок. Но тут к Юрке на помощь пришел дед с седой головой и длинной бородой. Улыбаясь, он выдал басом:

— Не смущайте парня, сам выберет.

Юрка стал тянуть руки к огромному арбузу, как вдруг толстая продавщица с красным лицом закричала во всю глотку:

— Ты мне весь товар сейчас побьешь!

Юрка напугался и вытянулся в струнку, понимая, что самостоятельно с горки он снять арбуз не сможет. Все это происходило под хохот покупателей.

— Господи, помилуй! Никакого покоя, — проскрипела продавщица, у которой родинка украшала висящие губы, и полезла через арбузы, чтобы достать тот, что присмотрел юный покупатель. К ней пришел на помощь мужчина в очках.

В очереди продолжались шутки, но Юрка уже никого не слышал, а только смотрел, как пальцы продавщицы водят гирьками по металлической линейке с цифрами, уравновешивая весы.

— Девятнадцать кило, — выдавила из себя, икая и задыхаясь, толстая продавщица, съевшая наполовину помаду на губах.

Юрка поднял на нее жалостливые синие глаза и подал все деньги из кармана брюк.

— Двадцати копеек не хватает, — сказала тетка, но на ее лице уже блуждала еле заметная улыбка, и она лишь лихо махнула рукой: — Ладно, забирай его с глаз моих долой!

Юрка только успел поблагодарить, как тут же подлетел мужчина в очках и отнес арбуз за пять метров на крыльцо магазина. Люди, стоящие в очереди, уже не обращали внимания на забавного покупателя. Юрка подлетел к своему приобретению, доставая из кармана авоську. Она оказалась безразмерной и вместила в себя арбуз, который тут же стал похож на настоящий воздушный шар. Юрка попытался поднять покупку, но не тут-то было. Тогда он напрягся и стащил арбуз на асфальт, переставляя со ступеньки на ступеньку и подставляя ногу. После этого, держа ручки авоськи двумя руками, Юрка прошел, вернее, пролетел под действием силы инерции тяжелого плода метров десять. До дома же оставалось метров триста, не меньше.

Улица вмиг опустела. Но для Юрки это не имело никакого значения. Ему было не до того, так как он нашел новый способ сдвинуть с места свой груз: держа двумя руками ручки авоськи, поднимал ее всем телом и переставлял с места на место после небольшого раскачивания между раскоряченных ног. Теперь носильщиком правила ноша. Для ее поднятия, раскачивания, перестановки, а потом многократного повторения этих операций требовалось огромное напряжение сил, поэтому, собравшись раз, лучше было не расслабляться, иначе очередной старт дался бы куда сложнее.

Так Юрка прошел еще метров двадцать, но зато каких!.. Он был счастлив и весел. Он делал все, чтобы доставить арбуз, и доставить его целым. Юрка тащил и думал, что когда он принесет его во двор, все удивятся. Обитатели старого двухэтажного деревянного барака с одним подъездом и восемью квартирами — одна большая семья, и периодическое возникновение небольших пирушек прямо во дворе было делом обычным. На них сбегалась вся ребятня: четыре Юркиных друга-одногодка, еще столько же младших братишек и сестренок. Никто не жадничал. Подходили и взрослые — чтобы порадоваться за детей и с улыбкой отбиться от навязчивой ребятни, которая требует пировать вместе с ними.

Юрка и его друзья всегда ждали августа, когда в Сибири наступал фруктовый рай, и, разумеется, начинался он с арбузов. Сперва появлялись зеленые плоды, за ними выстраивались очереди, но не спешила дворовая шпана. Другое дело — зелено-полосатые арбузы. Почти белые, светлые или темно-зеленые, но все равно с полосками, они были вкусными и желанными. За ними всем двором простаивали длинную очередь.

Юрка сейчас чувствовал себя продолжателем славных традиций.

“Вот родители удивятся! Отец-то больше всех удивится — любит такие сюрпризы, — представлял эту идиллическую картину Юрка. — Мать, наверное, сначала поругает за то, что тяжесть нес, но все равно порадуется”.

Прервала его размышления женщина с музыкальным и очень громким голосом. Она с мужем пробегала мимо, но за эти секунды Юрка смог уловить целый диалог.

— Господи, и куда родители смотрят! Ребенок надсадится, яички распухнут или кишки вывалятся! — заохала тетка.

Юрке запомнилось, что она была на высоких цокающих каблуках, однако фраза про яички и ее громкий голос напугали его, заставив остолбенеть.

— Отстань от парня, своя ноша не тянет, донесет. Я в его годы… — похвастал ее спутник, пробегая мимо Юрки.

— Я знаю, что ты хотел сказать, дорогой. Ты опять хотел напомнить, что в его годы ты уже работал как взрослый, — ласковым голосом перебила своего спутника женщина на цокающих каблуках.

Юрка моргающими глазами проводил убегающую пару. Он встрепенулся и хотел крикнуть, что он сильный, что ничего у него не вывалится. Но тут распаленного и часто дышащего Юрку окликнула девушка в переднике, курившая на пороге парикмахерской:

— Пацан, бросай арбуз, никто не возьмет, иди под крышу, а то намокнешь.

Юрка смотрел на ее красивую прическу и силился приподнять арбуз, который его уже не слушался.

— Что смотришь, беги под крышу, намокнешь, шалопай, — повторила она, выкинув сигарету и скрывшись в парикмахерской.

II.

Дождь уже накрапывал. Сначала падали редкие, но крупные капли. Потом они посыпались чаще, став при этом мельче. Для доказательства своих серьезных намерений небо раскатисто громыхнуло, выпустив яркую молнию, отразившуюся в еще не совсем мокром асфальте.

Юрка лихорадочно соображал, что ему делать: оставить арбуз, переждав под навесом парикмахерской, или продолжать путь, надеясь, что дождь будет не слишком долгим и сильным. Победило желание показать покупку домашним, помноженное на страх, что дома волнуется мать, ведь он ушел часа три назад. Юрка наклонился и покатил арбуз. Пузатый мучитель не сопротивлялся.

“Как это я раньше не додумался!” — мелькнула радостная мысль.

Подталкивая арбуз, Юрка быстро преодолел еще метров пятьдесят и поравнялся с трамвайной остановкой. На противоположной стороне дороги под навесом стояли люди. До них было метров тридцать. Но даже отсюда Юрка слышал хихиканье, понимая, что это именно ему сейчас перетирают косточки.

Дождь все сильнее и сильнее бил по его спине. Полосатая рубашка уже прилипла к мокрому телу. Дождь как будто вылился из какого-то бассейна, путешествующего по небу на этих мрачных тучах. Уже не капли, а толстые струи били по его телу. Они стрелами вонзались в темя, теряя остроту и сползая по лицу. С носа и подбородка бежали ручейки, Юрка захлебывался ими, наклоняясь, чтобы сдвинуть арбуз с места. Его небольшая фигурка на фоне серых, однотипных пятиэтажек, тянущихся вдоль широкой улицы, казалась ярким пятном, которое хотел заретушировать дождь. По проезжей части текли реки воды, а дождь только набирал обороты.

Юрка стал спотыкаться. Его сандалии промокли, размякли и готовы были расползтись, из них выскальзывала нога — она не слушалась хозяина, подворачивалась и уходила под арбуз, который был ему почти до колена.

Пятиэтажка, мимо которой он катил арбуз, была длинной, с аркой посередине. Дорога под аркой стала настоящей преградой: по ее краям были проложены высокие поребрики, за которыми текла дождевая река, далее сливаясь с еще большим потоком вдоль проезжей части. Юрка выпрямился, как изнеможенный боец, посмотрел вдаль, где был виден поворот к его дому, и обмякшими руками попытался поставить арбуз на поребрик, но не смог. Ему пришлось перешагнуть преграду, чтобы действовать с другой стороны. Поток оказался сильным; спустив в него арбуз, Юрка схватился за ручки авоськи, чтобы течение не унесло зелено-полосатое чудо. С трудом добравшись до другого берега, он тут же осмотрев арбуз. Тот оказался немного поцарапанным, но своей презентабельности не потерял.

Дождь почти прекратился, что уже не слишком волновало мокрого пацана. Он хотел присесть на ограждение клумбы и отдохнуть, но не стал этого делать. Из-за гаражей уже виднелась серая шиферная крыша его старого дома. Над ней со всех сторон свисали ветки деревьев: кленов и ранеток. Юрка свой двор любил. В нем было уютно и совсем не жарко летом, благодаря деревьям, заслонявшим двор от палящего солнца. Больше всего Юрке нравились клены. Они были родными, ласково шелестели листвой и почему-то казались добрее тополей — этих старых и толстых столбов, которые и сейчас обрамляли край дороги. Тополя нагоняли тоску. Их серые тыны и выходящие из них серо-желто-зеленые стволы скрипели на ветру, а с веток падали еще зеленые листья. Тополя всегда очень быстро откликались на зов осени и были беспринципными. А ведь могли бы еще постоять с листвой, до конца августа осталась всего неделя.

До двора было метров семьдесят. Еще немного, потом повернуть за угол гаража, минуя пивную, — и Юрка закончит свое мучение.

Предстоял самый сложный этап. Здесь не было асфальта, кругом торчали острые верхушки больших белых камней и потерявших цвет кирпичей. Пришлось катить арбуз между этих валунов, столкновение с которыми грозило катастрофой. Ему хотелось, чтобы этот  кошмар поскорее прекратился, чтобы оказаться во дворе, где он мог рассчитывать на помощь соседей и родителей. Но скорость передвижения упала до минимума. Камни стояли близко, Юрка осторожничал. Прокатывая арбуз по раскисшей земле, он собирал ее на полосатый шар, и этот шар рос, как снежный ком зимой. Ноша становилась тяжелее, через каждые два метра он останавливался, чтобы рукой соскрести грязь, и уже сам был черным, даже на волосах сосульками висела грязь, а черные капли вместе с водой попадали в глаза, вызывая резь. Брюки были тяжелыми от воды и пропитались той же жидкой грязью.

Вдруг что-то хрустнуло. Юрка присел прямо в грязь, и, отведя в сторону руку, будто он только что прикоснулся к мине, начал нагибаться еще ниже, думая, что из арбуза уже вытекает красная кровяная мякоть. Время остановилось, мир замер. Перед глазами Юрки появились чьи-то ноги, и одна замахнулась, как при ударе по мячу.

— Давай в футбол поиграем, — донеслось откуда-то сверху.

Юрка поднял испуганный взгляд и увидел, что над ним навис парень лет двадцати. Он был в подпитии и как-то противно улыбался во всю свою красную рожу, подмигивая ехидными маленькими глазками. Юрка сжал зубы, наполнившись вдруг решимостью вонзить их в обидчика, повалить эту сволочь в грязь, грызть и орать что есть моченьки. И пусть хоть убьют!

— Напился — не пугай детей, — толкнул в бок Юркиного обидчика другой парень, а еще один их собутыльник стоял немного впереди, повернув голову и улыбаясь, разглядывая возню напарников.

Пьяный нахал повиновался, отойдя от арбуза и мерзко засмеявшись. А “спаситель” оглянулся, чтобы посмотреть на смешного пацана. Но, встретив Юркин взгляд, он немедленно потерял улыбку. В грязи сидел настоящий звереныш, сжимая кулаки, выдавливая между пальцев маслянистую грязь. Из-под сосулек чуба смотрели бесчувственные, холодные кругляшки. Ему даже показалось, что вступившийся за него человек прибавил ходу, увлекая за собой друзей, чтобы те и сами не стали жертвами.

Арбуз оказался цел и невредим. Это немного успокоило Юрку. Он наклонился, чтобы стереть с него грязь, и, поднимая глаза, опять сел на землю — ему навстречу бежали друзья и наперебой кричали:

— Нас твоя мать послала! Волнуется, что тебя долго нет.

Пятилетний Славка, увидев соседа, повернул назад, в дом, ворвался в Юркину квартиру и выпалил:

— А ваш Юлка в глязи валяеся с албузом!

После этого гонец исчез так же быстро, как и появился.

Юркина мать побледнела, только успев махнуть рукой мужу, мол, быстрее проверь, что там случилось. Отец тут же выскочил на улицу, увидев, как двое еле-еле несут за ручки авоську с большим арбузом, а сзади идет перемазанный с головы до ног покупатель.

— Вот это да!.. Ты его что, катил? — начал расспросы отец, принимая авоську и сгибаясь под тяжестью ноши.

Следом вышла Юркина мама, тут же всплеснув руками:

— Господи! Да что ж это…

— Ладно ты, — заступился отец.

Вся семья двинулись вверх по лестнице. Арбуз отнесли в ванную, тщательно вымыли под душем. Ванна стала черной. После того как была отмыта и она, отец достал свой охотничий нож, больше походивший на меч, и приготовился казнить арбуз. Он долго крестил его лезвием, что-то приговаривая шутливым тоном, приглашая сына к обсуждению.

Юрка сидел в трусах за столом и тупо смотрел на большой поднос. Было слышно, как мать на кухне кричит в окно: “Ребятишки, идите арбуз есть!” Друзья тут же появились в дверях, но, увидев грустного Юрку, забыли про арбуз и бросились к нему:

— Ругали? Досталось? От матери, да?

— Никто его не ругал, — с улыбкой сказала мать, заходя в комнату. Она прижала к себе голову сына и ласково добавила: — Он у меня молодец, труженик, кормилец.

Только теперь у Юрки потекли слезы. Он знал, что все получится и всем будет хорошо.